Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]

Все французские генералы высказали сомнение в успехе назначенного Пелесье штурма, чем вызвали у него приступ дикого гнева. Позабыв обо всем, он гневно кричал на подчиненных, что сломит их несогласие и сопротивление воле великого Бонапарта во что бы ни стало.

- Вы слепы, Брюне, в своем страхе перед русскими! Неужели вы не видите, что их пыл к сопротивлению ослаб, как истощился запас боеприпасов и в особенности пороха!? Сейчас, после падения укреплений передней линии обороны, они  уже не столь тверды в своем намерении отстоять город. Новых подкреплений гарнизон Севастополя не получил и значит не сможет достойно сопротивляться нашему натиску. Длительной бомбардировкой русских позиций мы принудим их к молчанию и без особого труда возьмем этот проклятый город.

Подобное упрямство Пелесье объяснялось требованием Парижа прекратить попытки штурма города, которые приносят только одни потери союзной армии. Планировалось двинуться на Крымскую армию Горчакова, разбить её, занять Симферополь и после этого полностью отрезать Севастополь с суши и моря. "Африканский генерал" был полностью не согласен с подобным приказом императора и потому, так торопил своих подчиненных, твердо веря, что победителей не судят.

При обсуждении плана наступления досталось даже британскому лорду Раглану, предлагавшему атаковать одновременно во многих местах и тем самым не дать русским возможность маневрировать своими скудными резервами. Однако Пелесье быстро оборвал фельдмаршала.

- Нам нужен только один крепкий удар, который разом взломает русскую оборону и позволит овладеть Малаховым курганом, - яростно изрек генерал, грозно блистая глазами.  

Единственный, кто попытался возразить "африканскому генералу", был герой Альмы и Инкермана генерал Боске, резонно указывающий об опасности неудачи штурма из-за большого удаления союзных позиций от позиций врага, что давало ему время на отбитие атаки. Однако Пелесье не пожелал слышать его. Он был настроен только на победу и ничего более.

Опасаясь, что Боске может по телеграфу обратиться напрямую к императору с просьбой об отмене штурма, и в ответ Наполеон пришлет категорический приказ идти на Симферополь, Пелесье назначил Боске во главе резерва, который должен был прикрывать тылы союзников на случай внезапного удара русских. Так закончилось это историческое совещание у упрямого генерала.  

За день до наступления очередной годовщины Ватерлоо французские и английские орудия в течение всего дня вели непрерывную бомбардировку Севастополя, направляя свой огонь на Корабельную сторону, 4 бастион, батареи Северной стороны и рейд. Их огонь был столь результативным, что к полудню на Малаховом кургане, 1 и 2 бастионах и ближайших батареях половина амбразур была завалена, и многие орудия и их прислуга выбыли из строя.

Вслед за этим, неприятель перенес огонь на Городскую сторону.  Вместе с осадными батареями, в этой бомбардировке приняли участия союзные пароходы, но без особого результата. Стрельба продолжалась до самого вечера.

Из-за острой нехватки пороха нашим артиллеристам было приказано отвечать одним залпом на три вражеских, что, впрочем, не помешало в самом начале дуэли уничтожить два пороховых склада союзников. Однако к 15 часам все батареи по приказу Нахимова замолчали, что было немедленно расценено Пелесье как слабость защитников.

Наблюдая с самого утра за ужасной канонадой осадных батарей, генерал с каждым часом становился все больше и больше уверенным в скором успехе штурма.

- Смотрите, - азартно кричал он своим оппонентам, указывая в сторону грохочущего Севастополя, - почти все русские верки или разрушены полностью или серьезно повреждены огнем наших орудий. Все их пушки приведены к молчанию, а короткая летняя ночь не позволит им полностью восстановить свои поврежденные укрепления. То же, что уцелело сегодня, и что они успеют исправить ночью, будет полностью уничтожено завтра утром после двухчасовой бомбардировки.

К вечеру, его уверенность так возросла, что Пелесье решил не проводить утреннюю бомбардировку, а атаковать русские позиции с рассвета. Лорд Раглан полностью поддержал его мнение. В подзорную трубу было отлично видны многочисленные разрушения русских батарей, а их молчание явное доказательство слабости противника.

- Я полностью уверен, что русские выдохлись и нисколько не удивлюсь, если завтра утром они выкинут белый флаг при виде наших колонн, идущих на штурм. Это единственно разумное решение. - Сказал британский фельдмаршал, и его слова моментально разнеслись по всему английскому лагерю.

С этого момента все только и говорили, что взятие Редана, так англичане называли 3 бастион, это -  вопрос времени. "После этого падет Севастополь, мы двинемся на Бахчисарай, где разобьем Горчакова, и весь Крым будет наш. А затем, затем мы двинемся на Тифлис и Грузию, и русская военная мощь будет окончательно сокрушена". Так думали гордые британцы и в душе молили только об одном, чтобы лорд Пальмерстон вдруг не заключил глупого мира с наполовину разбитым русским царем.

Все в лагере союзников были уверены в скорой победе. Бравые лондонские и парижские репортеры уже набрасывали черновики своих победных статей. Среди армейских офицеров заключались пари, кто первый ворвется в Севастополь и предотвратит поджог русскими этого города, как они это сделали с Москвой в 1812 году.

Такое настроение было у вождей противника.  Как бы они удивились, если бы узнали, какое настроение царило в севастопольском штабе обороны. Адмирал Нахимов был категорически уверен, что Севастополь будет удержан даже теми немногочисленными силами, что он располагал. Павел Степанович буквально лучился энергией и уверенностью и того же требовал от своих подчиненных.

- Я прикажу каждого, кто будет находиться в унынии, нещадно пороть шомполами, а того, кто только заикнется об отступлении, немедленно расстреляю как изменника! - говорил Нахимов и его слова лучше всякого средства, вселяли в защитников города уверенность в завтрашнем дне.

Вражеская канонада грохотала до двух часов ночи, а уже в три часа утра адмиралу донесли, что наблюдателями со 2 бастиона замечено во вражеских траншеях скопление большого количества солдат. Едва это стало известно, как Нахимов немедленно направился на Малахов курган, откуда собрался лично руководить всей обороной, несмотря на все уговоры Ардатова.

- Если я начальник гарнизона, то мне лучше знать, где находиться, Михаил Павлович, - резонно возразил он графу и тот не смел, ему перечить.

Сам Ардатов направился на 3 бастион.  Он оставил в штабе генерала Хрулева, на которого  было возложено командование резервами обороны. Эти запасы должны были быть использованы в самом крайнем случае и без права на ошибку.